Это было в ноябре 1980-го. Петя Жуков гулял с приятелями возле школы. Увидел в стороне собачонку, совершенно тощую и грязную. Сидит, дрожит. Мальчик осторожно позвал ее — не шевельнулась, смотрит настороженно. Он подошел, она отбежала и опять села. Видимо, ее крепко обидели. Взяли в дом позабавить детей, надоела — выбросили. Или купили вместо нее породистую. Петя снова подошел, она опять отбежала, но не уходила. По собачьей мерке они, наверное, были почти ровесники, ему — девять лет, ей — около двух. Наконец она решилась, он взял ее на руки и спрятал под теплую куртку.
— Это еще что такое?!— сурово спросила мать.
— Собачка.
— Где выкопал?
— Ей холодно, она есть хочет.
Татьяна Федоровна: «Я, конечно, ужаснулась, когда увидела. Красивых собак я люблю, но эта же — чумазая, страшная, больная, наверное. Петя упрашивает, я ни в какую. А она понимает, видно, что ее судьба решается, дрожит и на меня смотрит. Я рукой махнула: «Ладно». И собаке скомандовала: «Пойдем мыться».
Вода в ванной была вся черная, а собачонка оказалась белой, не красавица, но вполне нормальная. Имя возникло сразу: очень популярен был тогда «Белый Бим Черное ухо».
Выгуливали по очереди, потом стала гулять одна.
Вечером, когда ей объявляли: «Пойдем мыться» — Бимка весело мчалась, с разбега прыгала в ванну.
* * *
Представьте: три больших московских дома вместе, встык, и один общий, огромный двор. Бимка, перезнакомившись со всеми, стала всеобщей любимицей. Умная, ласковая и с достоинством. Протянут печенье — не хватает, а, как воспитанное существо, откусывает с руки по небольшому кусочку. Ребятишки закормили ее — яблоки, морковка, виноград, подсолнечные семечки. Сама ничего не просит, в глаза не заглядывает, подойдет рядом и сидит. Если чувствует — лишняя, не до нее, отойдет в сторону. Женщина угостила яблоками, но Бимка была уже сыта и есть не стала. «Эх, ты»,— укорила женщина. Бимка виновато завиляла коротким хвостом, перенесла яблоки к дереву и закопала — про запас.
В лифт заходила только с теми, кого любит. Сядет у подъезда, ждет, кто по пути, если даже знакомый человек, но малоприятный — не пойдет. Лифт останавливается между этажами, лестничный марш вниз или вверх надо пешком. Старая, с больными ногами соседка проковыляла мимо — Бимка с ней. «Не смогу я тебя проводить, мне потом не подняться». Собака послушно вышла из лифта.
Большой двор как бы объединился вокруг нее. Возвращаются люди после работы усталые, каждый со своими заботами, как увидят веселую собачонку — улыбаются.
Семья Жуковых невелика: Татьяна Федоровна — старший инженер СУ-90, Владимир Петрович — электромеханик завода медтехники и Петя. Вместе с Бимкой гуляли в парке. Они на лыжи, и она рядом. Когда уезжали в отпуск, собаку с удовольствием брали соседи.
Ольга Дмитриевна Хромова — пенсионерка, живет в ближнем подъезде: «Бимка у меня недели три жила. Телефон звонит, а я в кухне, не слышу. Она бежит, лает, зовет к телефону. Я таких собак не видела. Разве что не говорит. А ласковая!»
Единственный недостаток — трусиха. Боялась холода, после октября уже не гуляла. И еще панически боялась собак. Особенно после того, как в Рязанской области, куда Жуковы ездили на машине отдыхать, ее укусила большая деревенская собака. С тех пор Бимка гуляла только возле дома.
В прошлом году Жуковы снова собрались в Рязанскую область. Там, в деревушке под названием Лесные Цветы, живет тетя Татьяны Федоровны. Тетя Маша.
Тетя Маша из Лесных Цветов.
Путь из Москвы идет на Рязань, затем еще более длинная дорога ведет в глубину области — райцентр Сасово, потом еще сорок километров в сторону — до деревни. Лишь после Рязани Жуковы сделали две остановки для отдыха. Выходила из машины и Бимка, весело бегала, вдыхая запахи пыльных придорожных трав и леса.
Папа с сыном вернулись в Москву, а Татьяна Федоровна осталась. Деревенская вольная воля — родник. Татьяна Федоровна навещала знакомых. Каждый раз Бимка бежала за ней, но только до калитки. «Ну что же ты, проводи: вон дом-то, напротив». Но Бимка ни разу не перешла дорогу.
Через пару недель Татьяна Федоровна решила съездить денька на два-три в Сасово, к старшей сестре. Тетя Маша уговорила ее не таскать туда-сюда собаку. «Но она без меня скучать будет».— «Ничего, я буду за ней ухаживать — присмотрим». Оставалась к тому же и племянница. Заделали в ограде все дыры, проверили ворота.
Собака ждала два дня.
И вдруг — исчезла…
А на третий день вернулась Татьяна Федоровна. Сначала не могла поверить в случившееся, а потом расплакалась:
— Она же меня побежала искать, я знаю. Неужели решила, что ее снова бросили.
Татьяна Федоровна ревела, у тети Маши поднялось давление.
Единственное, что удалось узнать у жителей — Бимка мчалась куда-то прямо посреди деревенской улицы.
Обошли соседние деревни — Ямбирно, Шафторку, Михайловку. Прочесали лес, малинник. Опросили лесника, пастухов, сторожей на мосту через Цну. На велосипедах объехали с племянницей всю окрестность в радиусе более десятка километров.
Еще через две недели вернулся на машине Владимир Петрович. Снова все обыскали.
И когда возвращались в Москву, смотрели по сторонам дороги.
* * *
Соседи отвернулись от Жуковых. Некоторые перестали здороваться. «Такую собаку бросить!» «Она же у них щенилась без конца, надоело!» «В лесу где-нибудь и бросили». Были, правда, робкие, напрасные попытки успокоить себя: «А может, кому в деревне подарили, может, ей в деревне-то и лучше будет».
Петю встретила старуха-соседка по подъезду:
— Как же у вас совести-то хватило.
* * *
Минуло лето, наступила осень, потом зима, за ней весна, и вот уже новое лето подходило к концу. Ну, конечно, Жуковы подуспокоились.
Однажды в августе Ольга Дмитриевна Хромова, пенсионерка, у которой Бимка когда-то жила и исправно несла телефонную службу, пошла в магазин за хлебом. Неподалеку от входа увидела лежащую на боку бездыханную собаку. И хоть худа была собачонка и грязна, показалась знакомой. «Бимка», — окликнула она. Собака приоткрыла глаза, но не шевельнулась. «Бимка!» Собака повернула голову, медленно, с трудом встала и побрела. «Ну что, давай домой».
Подошел еще сосед. «Неужели она? Не может быть». И тоже пошел провожать.
Дверь открыл Петя. Она встала на задние лапы и прислонилась к его ноге.
Чуть позже пришла Татьяна Федоровна.
— Не может быть…
И попросила:
— Пойдем мыться…
Собачонка медленно двинулась, положила на ванную лапы, а залезть уже не смогла.
Татьяна Федоровна: «Когти у нее были совсем сточены, лапки жесткие, наверное, горели, когда шла по асфальту. А на животе шерсть появилась, это наверное, защитная реакция организма, от холода… Знаете, сколько она прошла? 403 километра. …Теперь и соседи, славу богу, подобрели»
* * *
Невероятно, но факт — вернулась. На ее пути было полтора десятка рек — широкие Проня, Ока, Цна — пошире, чем Москва-река, и сама Москва-река. Десятки городов и деревень. Райцентр Шацк, города Луховицы, Коломна, Бронницы. Конечно, Рязань, Москва… Сколько живодерен она миновала. Где укрывалась — под мостами, в сараях? Может быть, ее подкармливали шоферы дальних рейсов? Может быть, зимой кто-то приютил ее, а весной она убежала?
Сослуживец переспросил Татьяну Федоровну:
— Беспородная?
— Беспородная.
— Только они на такой подвиг и способны.
1987 г.