Вначале была музыка.
В 1939 году в Москву приехал знаменитый поляк — Ежи Петербургский. К тому времени его танго «Утомленное солнце» исполняли в нашей стране чуть не на каждом шагу, его «Донну Клару» распевала Европа и Америка, от его музыки сходили с ума все безнадежно влюбленные.
Выпускник Варшавской гимназии, он свободно говорил по-русски. Задолго до войны аккомпанировал Вертинскому.
В один из московских вечеров 1940 года (а может, было утро или был день) под его пером родилась — всего за полчаса — легкая мелодия — вальс, простой, запоминающийся, очень похожий на песни городских окраин. Наверное, в незатейливой мелодии было что-то необъяснимое, что легло на растревоженную душу поляка: на его родине уже шла война.
…Потом было слово.
В прекрасной книге воспоминаний «Когда вы спросите меня…» Клавдия Ивановна Шульженко пишет, как во время одного из ее выступлений в горнострелковой бригаде к ней подошел молодой человек в форме, с двумя кубиками в петлице. Представился:
— Лейтенант Максимов.
Смущаясь, робея, он сказал, что на одну из популярных мелодий написал свои слова:
— Ребята слушали — им нравится…
«Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч…»
Наверное, и в незатейливых словах тоже было что-то, что легло на растревоженную душу бойца: война шла уже у нас.
Впервые «Синий платочек» Петербургского и Максимова исполнила Шульженко, исполнила после одной-единственной репетиции, и с тех пор — больше сорока лет, тысячи концертов! — не было случая, чтобы ее не попросили — нет, не спеть, а повторить песню!
Клавдия Ивановна Шульженко с полным правом — соавтор.
В 1942 году в блокадном холодном Ленинграде все было подчинено войне. Фабрика грампластинок выпускала патефонные диски, на одной стороне которых тревожный голос предупреждал: «Граждане! Воздушная тревога!» А на другой стороне — «Воздушная опасность окончена. Отбой!» На пластинках печатались инструкции по тушению пожаров, по оказанию помощи пострадавшим. В этот репертуар записей, строго подчиненных нуждам войны, был включен и «Синий платочек»…
Через год, 5 августа 1943 года, советские войска вступили в Орел. Одним из первых в город ворвался броневик с радиоустановкой, игравшей «Интернационал», «Священную войну» и… «Синий платочек». Впечатление было потрясающее — люди толпами выходили на улицы, хотя еще продолжались бои.
Любовная лирика возвысилась до гражданственности. Поднявшись на вершину, она осталась в памяти и в сердце.
Лирика — это не только рассказ о любви двоих, это еще и рассказ о верности — любимой, матери, отчему дому, Родине. Война убивала человека, но не смогла убить в нем человеческое. Во время одного из фронтовых концертов девушки-связистки преподнесли Шульженко букет полевых цветов. Это было чудо, потому что земля вокруг была обожжена, ни травинки. Оказалось, девушки собирали букет по цветочку… на нейтральной полосе, которая простреливалась снайперами.
Мы победили не только силою оружия, но и духовностью. Летчик Ростислав Иванов написал Клавдии Шульженко письмо: «Мой самолет подбили над вражеской территорией. Ранило в обе ноги. Думаю — все, не дотяну до линии фронта. Но радиомаяк передавал ваши песни, я слушал и летел на ваш голос, посадил машину у своих». Песня спасла человеку жизнь. Может быть, это была та самая песня, которую написали знаменитый польский «король романсов» и армейский лейтенант.
Что еще. Ежи Петербургский умер в Варшаве несколько лет назад. Михаилу Александровичу Максимову сейчас 76 лет, он живет в Ленинграде, работает в Институте советской торговли.
…Лирическая песня — это биение сердца, перешедшее в музыку. Когда слышишь волнующий и щемящий «Синий платочек», думаешь не только о том времени, которое прожито, а и о том, которое еще осталось. Ждешь и веришь, что завтра будет непременно лучше, чем сегодня, а прошлое, прожитое, как всякая истинная ценность, навсегда остается с нами. Поэтому мы так любим старую музыку старого времени и старого времени собираем цветы.
1983 г.