В последний день жаркого, сухого лета 1969 года Анна Доронгова собиралась в дорогу. Путь предстоял неблизкий, в село Бахбахты: там в дорожно-строительном управлении работал ее муж Александр Эйберс. Два дня назад, возвращаясь с работы, он погиб в автодорожной катастрофе. Молодой вдове потребовались необходимые в таких случаях справки для устройства своих домашних дел.
За тремя малолетками она попросила присмотреть свою 63-летнюю мать, а грудную двухмесячную дочь — делать нечего — стала пеленать, готовить к дороге. Двадцать рублей припрятала в сумку подальше. Одолжили соседи.
В разомлевшем от жары автобусе пожилой мужчина в белой шляпе уступил ей место. За окном потянулась знакомая издавна аллея пирамидальных тополей, бесконечно длинная, до самого районного центра Каскелена. Анна безучастно смотрела в окно. Проснулась неожиданно девочка. Надо б покормить. Анна насколько можно отвернулась, склонилась над дочкой.
В Алма-Ате она пересела на городской автобус, который шел до автовокзала. Диспетчер долго объясняла ей, что баканасский автобус давно ушел, что теперь ей надо ехать до Новоилийска, а там до Бахбахты на попутной, как повезет…
Мимо нее снова поплыли тополя. Обогнали по дороге девушку с ведрами. Ведра полные, значит, все будет хорошо, машинально подумала она и осекла себя. Все хорошее и все плохое, все уже — мимо нее. Снова покормила дочь.
В Новоилийск приехали часа через три. Вечерело. Какие-то дорожные рабочие остановили газик и повезли Анну в соседний колхоз. Поужинала и переночевала она в незнакомой казахской мазанке, а утром те же добрые люди нашли ей попутную. Через два часа была в Бахбахты.
В отделе кадров Анна получила справку о заработке мужа, его трудовую книжку. Нужен был еще акт о несчастном случае, подтверждающий смерть Александра, но начальника управления Пака на месте не оказалось. Анна отправилась ночевать к сестре мужа. Через четыре дня наконец приехал Пак. «Никаких справок больше не надо», — сказал он. Анна двинулась в обратный путь, такой же длинный и утомительный: туда и обратно около 500 километров…
Всего она проездила 7 дней, истратила 25 рублей.
* * *
Ей сказали в районе, что она должна получить акт о смерти Александра. Анна телеграфировала сестре мужа: вышли акт почтой. Та ответила: не дают…
Анна снова заняла деньги, уже у других соседей снова запеленала дочку и отправилась в тот же путь.
Пак вначале говорил спокойно, потом повысил голос: «Идите к главному инженеру Гречкину. Ко мне больше не ходите». Гречкин стал отправлять ее обратно к Паку. Тот — снова к Гречкину. Главный инженер пообещал: «Ладно, поезжайте спокойно домой, все сделаем».
Проездила 7 дней, истратила 20 рублей.
Инспектор отдела райисполкома Ануарбек Бозумов искренне сочувствовал многодетной вдове, написал записку лично Паку: так, мол, и так, нужен акт о несчастном случае. Анна в третий раз отправилась в путь. Пака не застала. Гречкин пообещал: «Приходите завтра…» Назавтра сказал: «Акт надо сидеть и составлять, а это долго и сложно…»
Проездила 3 суток. Израсходовала 15 рублей.
Дома она написала прокурору Балхашского района, сама повезла письмо. Это было уже глубокой осенью. Прокурор И. Иманбеков написал повестку на имя Пака. Для надежности Анна сама повезла ее начальнику ДСУ. Пак не принял: «Идите к Гречкину». «Но повестка-то — вам?» «Идите, идите…».
Проездила 5 дней. Израсходовала 20 рублей.
Написала в областную прокуратуру. Через две недели получила телеграмму. Из Бахбахты. Срочную. Главбух приглашал ее для оформления акта. Анна обрадовалась, хотя и не совсем поняла: зачем ей-то снова ехать, выслали бы по почте…
Гречкин на акте поставил: «Не связано с производством». «А печать?» — попросила Анна. «Не надо», — ответил он. Заночевала она снова у родных мужа, те велели ей обязательно заверить документ печатью. Три дня просила она Гречкина об этом, тот отвечал: «Не надо. Так примут».
Проездила 6 дней. Израсходовала 20 рублей.
В райисполкоме акт без печати не приняли.
* * *
Прошу прощения у читателей за то, что излагал каждую поездку Анны Доронговой в отдельности: это длинно и утомительно, как сама дорога. Но это, во-первых, нужно для сути дела. А во-вторых, подумайте: читать утомительно, а каково же было Анне ездить.
Надо сказать, что в принципе и начальник ДСУ-49 Д. Пак, и главный инженер А. Гречкин относятся к бюрократизму как к явлению отрицательно. Ни тот, ни другой не скажет с трибуны: «Я махровый бюрократ и горжусь этим». Они смеются, когда, скажем, Райкин высмеивает чинуш. Они «за» генеральную линию нашей жизни и хорошо знают, против чего надо бороться.
Но борьба с бюрократизмом — это не столько то, что ты об этом думаешь, сколько то, что ты для этого делаешь. Итоги деяний Пака и Гречкина подведены: женщина с грудным ребенком исколесила впустую свыше двух тысяч километров. Лето сменило осень, потом пришла зима, девочка за это время стала втрое старше. И неизвестно, сколько бы все это длилось, если бы на защиту женщины решительно не встала областная прокуратура.
Первым делом прокуратура запросила управление Каздорстрой и обком профсоюза, что известно им об обстоятельствах гибели Эйберса. Выяснилось, что никто ничего вообще не слышал об этом случае. А ведь руководители ДСУ обязаны были в тот же день сообщить о ЧП…
Против Пака и Гречкина было возбуждено уголовное дело по статье 145 УК Казахской ССР.
«Бездействие власти, то есть невыполнение должностным лицом служебных обязанностей, — говорится в статье, — причинившее существенный вред государству или общественным интересам, либо правам и охраняемым законом интересам граждан, а равно халатное отношение к службе, то есть неправильное или несвоевременное исполнение служебных обязанностей, вследствие небрежности, недобросовестности или легкомысленного отношения к требованиям службы, повлекшее такие же последствия, — наказываются исправительными работами на срок до одного года или лишением свободы на срок до трех лет».
ДСУ залихорадило. Пак написал объяснение: «26 августа на погрузку камышитовых матов были посланы рабочие Котов В. Г. и Эйберс А. П. Закончив работу, вечером, доехав до поселка Или, выпили вдвоем пол-литра. Котов поехал сопровождать груз до центральной усадьбы ДСУ-49, а тот бросил груз…» Пересев на попутную машину, как пишет Пак, пьяный Эйберс «выпал из кузова». И далее: «Он несколько раз выходил на строительство жилых домов в пьяном виде. Неоднократное мое предупреждение не воздействовало на него, вследствие чего произошел несчастный случай…».
То же самое, почти слово в слово написал и Гречкин. Грузчик Котов и тракторист Маковский подтвердили на следствии: да, Эйберс пил.
Медицинская экспертиза установила: Эйберс был трезв. Погиб в результате столкновения машин. В чем же дело? Следователь прокуратуры Н. Мысекеев выяснил, что на погрузку ездил еще и четвертый человек — тракторист Бочков, которого никто в объяснениях не упоминал.
— Никто не пил,— сказал Волков на следствии.— И разговора об этом не заводили. По дороге Эйберс сказал, что у него очень болит спина, ехать на тракторе еще долго, а ему на работу завтра с утра. Он попросил разрешения пересесть на попутную. Маковский, его тракторист, с удовольствием отпустил, потому что вдвоем в маленькой кабине сидеть тесно. Я и Федоров тем более не возражали…
— Подождите, — перебил следователь, — какой Федоров? С вами же ездил Котов?
— Котова с нами не было. Ездил Федоров…
Оказывается, как-то вечером к грузчику Котову пришли домой прораб Хильченко и мастер Душник. Котов удивился гостям, ибо никогда прежде начальство вниманием его не баловало. Гости справились у хозяина о здоровье, поинтересовались житьем-бытьем. Хильченко сказал, что, пожалуй, они смогут дать хозяину новую квартиру.
Котов ушам не верил: чем обязан? «Скажи прокуратуре,— попросил прораб,— что именно ты ездил тогда на погрузку матов. Ты, а не Федоров… И скажи, что Эйберс был пьян… Ты с ним пил, понимаешь?»
Тут же, под диктовку, Котов написал для прокуратуры объяснение. Прораб подмигнул мастеру, тот вынул из кармана бутылку «московской», и они обмыли соглашение.
После этого Душник съездил к Маковскому.
Когда все стало вставать на свои места, оказалось, что и на работе-то никто никогда Эйберса пьяным не видел, кроме… руководителей ДСУ.
— У вас это где-то как-то зафиксировано? — спросил следователь у Пака.
— Нет…— ответил Пак.
Последнюю ясность внес в эту историю старший инженер по охране труда и технике безопасности управления Каздорстроя В. Гичко: «Грузчики ездили на камышитовый завод почти за сто километров, руководство ДСУ обязано было доставить их на транспорте к месту погрузки и обратно. Ехать же в одноместной кабине трактора вдвоем с трактористом было грубым нарушением правил техники безопасности».
Вывод: несчастный случай связан с производством.
* * *
Не лишне еще раз сказать доброе слово о работниках областной прокуратуры — органа, стоящего на страже законности и порядка. Без сомнения, хлопоты Анны не были бы так тягуче длинны, если бы она догадалась обратиться в областную прокуратуру раньше. Статья 145 УК Казахской ССР, так же как и соответствующие статьи кодексов других союзных республик,— серьезная опора в борьбе с бюрократизмом. И областной прокурор Е. Есбулатов, и его заместитель В. Круговой, и начальник следственного отдела У. Буранбаев, все, кто прямо или косвенно столкнулся с этим случаем, были едины во мнении — да, это тот случай, когда надо привлекать виновных к уголовной ответственности.
В этом месте хорошо бы поставить точку. Но…
Дальше был суд.
— Знакомо ли вам, — спросил председательствующий А. Матмурадов у Пака, — «Положение о расследовании и учете несчастных случаев на производстве»?
— Положение мне знакомо, — ответил Пак, — но я про него забыл…
— Знаете ли вы Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 апреля 1968 года «О порядке рассмотрения предложений, заявлений и жалоб граждан»?
— Читал, но забыл.
— Напомню. У вас должен быть журнал приема устных жалоб и заявлений?
— Заводил тетрадь, но сейчас не знаю, где она. Доронгову я в эту тетрадь не заносил…
А потом был приговор: учитывая ходатайство общего профсоюзного собрания, приговорить Пака и Гречкина к 1,5 годам лишения свободы условно с испытательным сроком, оставив их на свободе и передав на поруки коллективу.
На первый взгляд оба пункта известной формулы — зло наказано, добродетель торжествует — соблюдены. Но это только на первый и очень беглый взгляд. Если добро действительно восторжествовало, права Анны Доронговой защищены, то достаточно ли наказан порок?
Нелепая создается ситуация, когда руководителя отдают на поруки коллективу. Как вообще можно руководить — проводить совещания, планерки, отдавать распоряжения, спрашивать за нерадивость, наказывать прогульщиков, как можно делать все это, находясь на поруках? Должен же был суд учитывать это.
Нелепо также устанавливать в данном случае испытательный срок для чуткости, внимания и сердечного отношения, нельзя втискивать в рамки времени то, что должно быть постоянным, неотъемлемым качеством руководителя. Суд должен был учесть и другое. Поведение Пака и Гречкина не есть дело случая, это не ошибка. Их действия были обдуманными, заданными, а цель — оправдаться, вернее выкрутиться.
В. И. Ленин, говоря об одном из случаев бюрократизма и волокиты, писал: «…с точки зрения принципа необходимо такие дела не оставлять в пределах бюрократических учреждений, а выносить на публичный суд…» Ради этого мы и рассказали обо всем, что случилось с Анной Доронговой.
И еще есть одно очень важное обстоятельство. Суд состоялся в конце апреля 1970 года, и до сих пор, до сих пор (!) люди, осужденные за бюрократизм, руководят. Пак — главный инженер ДСУ-40, Гречкин — прораб в укрупненном ДСУ-5.
Между прочим вне зависимости от судебного следствия Министерство автомобильного транспорта республики провело плановую ревизию в ДСУ-49 — там, где они прежде работали. Выявились грубые нарушения хозяйственно-финансовой деятельности со стороны Пака и Гречкина…
С точки зрения юридической, дело это закончено. Но его никак нельзя считать законченным с точки зрения общественного осуждения.
Каскелен
1971 г.