Мы познакомились в другую эпоху. Княжна Зинаида Шаховская советских журналистов не принимала. Наверное, мне помогли рекомендации и беспартийное происхождение.
У Шаховских было три имения. В одном убили дядю и тетю — стариков, в другом — двух дядей. Мать и отец оказались в тюрьме, а она, двенадцатилетняя девочка, осталась заложницей у красных.
— Нам с мамой удалось выехать по фальшивому паспорту. А отец, спасая нас всех, сам остался в России. Он был убежден, что скоро все вернется на свое место.
Знатный род Шаховских берет начало от князя Владимира. Всю ветвь, все 32 поколения своего рода Зинаида Алексеевна бережно хранит в памяти.
Последний в России князь Шаховской, отправив жену и дочь за границу, вернулся в Тульскую губернию, в свое родовое имение Матово. Он стал работать сторожем. Крестьяне по-прежнему относились к нему уважительно.
Холодной зимой 1921 года князь замерз под сараем, который сторожил.
Детских испытаний маленькой княжны более чем достаточно, чтобы ожесточиться до конца жизни.
— Нет, я не сержусь: христианское воспитание и потом война есть война.
С Советами, однако, она все эти долгие десятилетия никаких дел иметь не желала.
Другая эпоха. Попытки напечатать очерк успеха не имели: «Еще не время…»
Неожиданно напечатала «Неделя».
На другой день в кабинете главного редактора «Недели» раздался звонок. Генерал КГБ!.. Наверное, это был очень важный генерал, голос звучал жестко, зловеще.
— Вы что себе позволяете?! Вы о ком пишете?..
— О ком же мы пишем, товарищ генерал? — простодушно спросил редактор «Недели».
— Вы знаете, кто такая Шаховская?! Знаете, из чьих карманов оплачивалась «Русская мысль», которую она возглавляла?! Вы знаете, что она — агент ЦРУ?!
— Нет, не знаю, товарищ генерал, — спокойно, почти меланхолично отвечал редактор. — Откуда же мне знать.
— Она в таком звании! — телефонная трубка стала раскаляться. — Шаховская в ЦРУ такую школу прошла, у нас в КГБ ни один офицер такой выучки не имеет!!
— Это интересно, — редактор с наслаждением откинулся на спинку кресла. — А вы напишите нам об этом, а мы опубликуем.
— Вы соображаете? Я — свою фамилию?!
— Ну, хорошо, подпишитесь «Иванов».
— Какой к черту Иванов!.. — в голосе звучала ярость.
— Вам не нравится «Иванов»? Подпишитесь «Петров»: «генерал КГБ Петров».
Телефонная трубка стала плавиться,
— Понял вас, понял, — успокоительно, почти ласково говорил редактор. — Не надо — «генерал». Подпишитесь: «искусствовед». Шаховская — такая-сякая, агент империализма, и подпись — «искусствовед Петров».
Наверное, у редактора «Недели» Виталия Сырокомского был в запасе другой генерал, поважнее этого. А может быть, как раз «время»-то уже пришло, просто мы не начали им распоряжаться. Время — это мы.
Далее — все, как у Лермонтова: «Когда дым рассеялся, Грушницкого на площадке не было». Я хочу сказать, что генерал более нигде не объявлялся, и даже прах его легким столбом не вился на краю обрыва.
А имя Шаховской вернулось на Родину.
Нынешним летом я рассказал княжне о той высокой оценке, которую дали ей советские чекисты. Это ее очень развеселило, вместо намеченного получаса (все-таки возраст) мы незаметно проговорили четыре часа. С ней наладили отношения наши журналы, издательства, вышла ее книга в России «В поисках Набокова. Отражение».
Эпоха, сколько ей лет? Я читаю надпись на подаренной мне авторской книге в ту, первую встречу: «…Надеюсь, что все «образуется» в стране и прошлое станет только историей. Зинаида Шаховская 1988 г. 28 октября». Сейчас, когда я пишу эти строки, снова 28 октября. Вечность длиною ровно в пять лет.
…Скоротечные годы означают, однако, и то, что генерал госбезопасности еще полон сил. Наверное, он по-прежнему курирует что-то важное и ждет, когда вернется его день. Он перевернет время, как песочные часы, и все опять посыплется-потечет вспять.
* * *
Мы не эмигранты, говорит Шаховская, мы — изгнанники.
Все эти три четверти века они не верили новой власти и, как ни странно, ждали, что вернется прежняя Россия. Многие в надежде возвратиться на Родину отказались от чужого подданства, сулившего гражданские права и жизненный достаток.
Шаховская, в той же надежде, так и не обзавелась собственным домом, предпочитая снимать квартиру. Ей, как и остальным двум миллионам, все казалось: временно, пока…
В этом наивном ожидании скончались почти все. Остались единицы.
Невероятно, но факт: что-то сдвинулось. Кажется, сдвинулось, хотелось бы так думать. Сквозь уродливые очертания СССР стали вдруг пробиваться, через новые уродства и корчи, пока еще очень отдаленные человеческие черты России. Более невероятно то, что все происходит на виду, еще при жизни изгнанников. Морально, нравственно важно, что не дети или внуки их, а они сами, последние часовые ушедшего великого поколения, поворачиваются к России. Конечно, это далеко не та Родина, которую они помнят, но уже и не та, которая изгнала их.
Может быть, все эти три четверти века они были не так уж и наивны в своей надежде?
Я освежу в памяти некоторые факты биографии Шаховской: вряд ли кто помнит их, даже из читателей «Недели».
Бунин, Ремизов, Замятин, Ходасевич, Цветаева, Зайцев, Тэффи, Зуров — этих людей Шаховская знала близко. Когда она возглавила «Русскую мысль», из великих мало кто остался, но те, кто еще был жив,— писатели, критики, историки, литературоведы — с удовольствием с ней сотрудничали. Из-под ее собственного пера выходят рассказы, романы, стихи, исторические работы.
Началась война, и княжна стала сестрой милосердия.
— Наш госпиталь стали бомбить, и весь французский персонал разбежался, бежали с деньгами, уносили кассу. Хирург, который был во главе отделения, увидев этот позор, застрелился. С ранеными остались только мы трое — русские: я, Сергей Толстой, внук Льва Николаевича, и еще одна русская.
Когда немцы оккупировали Францию, Шаховская ушла в Сопротивление.
Франция наградила ее орденом Почетного легиона.
Ее заслуги перед Францией суть — заслуги перед Россией.
* * *
Так не хочется писать о том, что было дальше.
Переговоры по изданию книг начались в начале 1989 года. В издательстве «Художественная литература» (Ленинград) должен был выйти сборник ее стихов, рассказов, статей, воспоминаний объемом 500 машинописных страниц и тиражом 100.000 экземпляров. Несмотря на контракт, книга так и не вышла. В марте 1990 года Шаховская заключает новый контракт — с издательством «Книга». К ней проявляют интерес журналы «Наш современник», «Наше наследие». Автору выплачивают неизбежный аванс, без которого контракты невозможны. Зато после того как рукописи были получены, изданы и опубликованы, с оставшимися деньгами произошли странности.
Из письма З. А. Шаховской 8 декабря 1991 г. Адресата не называю, письмо — частное.
«Суммы, мне причитающиеся от издателей, уже давно находятся в советском банке в Москве. Деньги, как я понимаю, должны быть мне переведены на мой счет в Париже в банк BNP до конца этого года. Думаю, что Внешторгбанк исполнит свое обязательство. Сумма так мала, что она для казны нечувствительна».
Год минул, наступил другой.
21 февраля 1992 г.
«Представителю ВААП во Франции т. Бундукину Г. П. г. Париж. Телефакс: 40 72 82 54.
Уважаемый Геннадий Петрович! Сообщаем Вам, что предпринимаются шаги для решения вопроса в позитивном плане. Задержка связана с проводимой в настоящее время реорганизацией в сфере банковских расчетов. Просим информировать Шаховскую и сообщить ей, что мы надеемся на положительное решение вопроса в ближайшее время.
С уважением Г. А. Кондаков, заместитель председателя ВААП».
За неделями и месяцами потянулись годы. Менялись не только представители и руководители ВААП, реорганизовали и само учреждение. Впрочем, ВААП тут ни при чем, и издатели тоже не виноваты. Банк.
Ни в юрисконсульство, ни к каким адвокатам Шаховская не обращается, это значило бы для нее унизить новую Россию.
— Я понимаю, России сейчас не до меня…
Делами Зинаиды Алексеевны занялся корреспондент «Известий» в Париже Юрий Коваленко. Потом ее делами занялось руководство «Известий». Главный редактор позвонил очень высокому чиновнику, тот дал поручение нижестоящему чиновнику. Но нижестоящего вскоре то ли повысили, то ли понизили, то ли уволили, в общем, поручение выполнять оказалось некому.
Из письма Шаховской, повторяю, частного, советскому чиновничеству не предназначенного:
«Признаюсь, что получение этого авторского гонорара имеет и принципиальное значение. В 1918 году советская власть отняла у моих родителей все состояние, движимое и недвижимое имущество: земли, дома, драгоценности, коллекции. Это дело истории. Но 73 года спустя у меня, ставшей по той же исторической причине французской писательницей, Россия отнимает еще и плоды моей личной работы…»
Долги следует отдавать, об этом знают даже карточные шулеры. В данном же случае речь о достоинстве и репутации молодого демократического государства. Учитывая широкую известность княжны Шаховской, можно предположить, что многие, не только в кругах эмигрантской интеллигенции, засомневаются, не рано ли иметь с нами дело.
* * *
У Шаховской уже была когда-то возможность помириться с Россией. Почти 40 лет спустя после изгнания она приехала на Родину: ее муж Святослав Малевский-Малевич, племянник русского императорского посла в Японии, был направлен на работу в Москву первым секретарем посольства Бельгии в СССР. 1956 — 1957 годы, время хорошее, но Шаховская и тогда ясно видела: лишь слегка притормозив, страна продолжает лететь вниз, в пропасть. Хрущев как-то показывал послу и ее мужу Архангельский собор, пригласил посмотреть росписи в алтаре. И посол с женой, и муж пошли, а она отказалась. «Почему?» — спросил Хрущев. «Вы из церкви сделали музей, — ответила Шаховская прямо и жестко, — и теперь меня, православную, приглашаете туда, где мне не полагается быть». Хрущев повернулся к мужу: «У вашей жены есть принципы, это хорошо».
В один из дней жена первого секретаря бельгийского посольства вышла из резиденции и стала ловить такси.
— Где Бутырская тюрьма?.. — спросила Шаховская молодого водителя.
Она ходила кругами и пыталась отыскать зарешеченное окно камеры, где сидела мать.
…Сейчас Зинаиде Алексеевне 87 лет. Последние годы она приводит в порядок архивы, которые собирается передать России.
Помогает своим тульским землякам — время от времени посылает деньги детям-краеведам, под присмотром которых остатки усадьбы, парка. Среди них, несовершеннолетних наследников, наверное, и праправнуки крестьян их родового имения.
Несмотря на скромный достаток, старается делать это регулярно.
1993 г.
