Если бы все было, как было, в этот день мы двинулись бы на стадионы, включили телевизор, радио — как там дела в Тбилиси, что слышно в Ташкенте, какой состав у киевлян?
Увы, этого праздника у нас больше нет.
Политика подмяла под себя все, даже футбол.
Мы сидим в маленькой домашней компании. Гостеприимные хозяева — Никита Павлович Симонян и Люда, жена. Разговор выходит невеселый. Перешли неизбежно на футбол прежних времен. Никита Павлович стал вспоминать всяческие истории, оживился, «завелся», вскочив из-за стола, изображал финты соперников и партнеров, копировал крикливый тоненький голос Нетто, гундосил, как Гуляев…
Сегодня, в день открытия полуразрушенного чемпионата по футболу полуразрушенной страны, я решил воскресить эти рассказы — в память о том времени, когда все мы, и болельщики, и футболисты, были вместе.
В первом тайме Буряк сыграл пяткой. Лобановский со скамейки кричит ему:
— Леня, пятку не надо!
В перерыве снова:
— Ты зачем пяткой отдал?
— Валерий Васильевич, я ведь своему отдал, а не чужому. — И разъяснил тренеру почти наставительно: — Мы же для кого играем? Для народа.
— Леня, пятку убираем. — Лобановский сделал паузу и добавил: — Народ — тоже.
* * *
Мы атакуем, мяч — у Сальникова. Все просто — пас мне, и полкоманды в отрыве. Серега — эстет. Очень красиво, картинно разворачивается и немыслимо — левой ногой, щечкой подрезает мне мяч прямо по бровке. И — в аут… Ребята в ярости, я на него ору, а он почти мечтательно:
— Но ты же видел, Никита, что я хотел сделать!
— Ты атаку сорвал!!
— Да. Но если б получилось!..
* * *
Стадион «Динамо» 2 мая 1956 года. Мы с торпедовцами открываем сезон. Эдику Стрельцову — 19 лет. Он раскрутил нашего Масленкина — делал все что хотел. На разборе Старостин ему: «Анатолий, как же ты дал свободу Стрельцову — в приеме, обработке. Смотри, как у них Хренов взял Симоняна, — в момент приема, жестко…» Масленкин простодушно так отвечает; «Ну что вы сравниваете? Против Симоняна и я бы сыграл».
* * *
Масленкин был уникальный игрок в своем роде. Он был глуховат, и ему надо было видеть все вокруг вдвое лучше партнеров, которые играли на слух, на голоса. А Нетто, он же грыз всех, ел поедом, он и теперь за ветеранов всех грызет. Ильин мог с острого угла выстрелить по воротам, хотя у партнеров положение выгоднее. Игорь Нетто подбегает, кричит: «Хочешь гол забить, завтра в газету попасть?» К Сальникову: «Ты чего ляжкой играешь? На публику?» Кто рукой на него махнет, кто подальше пошлет. А Масленкин не отвечает. Нетто к нему: «Масло! Масло!» Тот не слышит. Игорь добавлял: «Масло… твою мать!» Он отвечал тут же: «Сто ты орес, сто я глухой, сто ли». Он шепелявил.
* * *
СКЧФ «Севастополь» играет у себя дома. Первенство страны в своей лиге. Пришел адмирал. Опоздал и видит на табло 0:1. «В чем дело! — кричит. — Немедленно тренера ко мне!» Паника. Тренер примчался в ложу. «Почему команда проигрывает?!» Обычно что в ответ: травмы, извините, судья… А этот не растерялся, руки по швам: «Товарищ адмирал! Разрешите начать штурм?» Тот зычно: «Разрешаю!»
«Севастополь» победил 2:1…
* * *
Тогда к судьям было меньше претензий. Приезжую команду могли судить даже местные судьи. Играют «Шахтер» и Киев. У обоих влиятельнейшие администраторы — Гарбар Василий в Донецке и Рафаил Фельдштейн в Киеве.
Первый тайм. Судья Михаил Белянин берет киевлян за горло — не продохнуть. 3:0 в пользу «Шахтера». Начинается второй, он не выпускает «Шахтер» на середину поля — один мяч им влетает, второй, третий!! 3:3. Донбасские игроки подбегают: «Что случилось, Михаил Федорович? Вы же так классно судили первый тайм?»
— А вы что думаете,— отвечает,— один Гарбар работает? А Рафа не работает?
* * *
Когда человек талантлив, он талантлив при любом времени и при любой тактике. Пеле и сегодня был бы Пеле, Стрельцов и сегодня был бы Стрельцов.
Морозов просил перед Англией: дайте Эдика, и мы будем в финале. Он же был невыездной. Они и без Стрельцова до полуфинала дошли.
И мы в Швеции с Эдиком и со всеми могли до финала дойти. Еще потеряли ведь и Татушина, Огонъкова. Игорь Нетто с травмой выходил. Бразильцев бы в любом варианте не одолели, это была великая команда, но до финала могли дойти.
* * *
Эдик уже вернулся, а ему еще два года не дают играть. Выступал за клуб на первенство Москвы. Что творилось! Народ на него валом валил — Эдика посмотреть. Столпотворение.
Потом разрешили за дубль играть. Тренировал дубль «Торпедо» Горохов — мой крестный отец, он меня из Сухуми вывез. И вот на предсезонном сборе дубль «Торпедо» проигрывают дублю «Спартака» — пешком ходили. В автобусе Горохов обращается к футболистам: «Молодые люди, понимаете ли. Вы знаете, кто вы? Вы — ассенизаторы, вы, понимаете ли, сегодня возили по полю г…но. Товарищ массажист! С сегодняшнего дня массировать одного Эдика. Доктор! Ни одному не давать второго дополнительного питания. Кроме Эдика».
* * *
В семидесятых стою я на «Торпедо», с кем-то оно играло. А я тренировал тогда сборную СССР. Игра вялая. И Эдик мне: «Да, Палыч, я тебя понимаю, никого нет». Я говорю: «Конечно, Эдик, мне бы парочку таких, как ты. Да хотя бы одного. Может, появятся еще?». Он улыбается грустно: «Нет, Никита, не появятся».
* * *
Серега — эстет, да. Он от своих красивых передач — нестандартных, оригинальных — получал больше наслаждения, чем от голов.
Играли ветераны. Кажется, в Зеленограде. Серега Сальников опоздал на ту игру. Пришел, сел на скамью. Коля Дементьев кричит с поля: «Сереж, может, тебе не выходить?» — «Да нет, Тимофеич, выйду ненадолго». Оставалось двенадцать минут до конца, и он вышел…
В раздевалке сел рядом со Славой Амбарцумяном, тот тоже технарь, и его Серега очень любил. Сидит, расшнуровывает бутсы и говорит:
— Славик, ты видел, какой я пас отдал?!
И тут же откинулся к шкафчику. И умер…
Это были его последние слова.
* * *
У нас двое на поле остались. До Сережки, еще раньше — Николай Тищенко. Да, да, который с перебитой ключицей в финале Олимпиады играл. …Тоже — за ветеранов, тоже где-то в Подмосковье. Против него вышел какой-то молодой и затерзал его. Уступать не хотел, прямо на поле и упал. Сердце у него было уже, как вата…
Молодых понять можно, хочется у знаменитостей выиграть. Но так все же нельзя…
Мы восемь лет назад играли в Венгрии с их легендарной сборной. Приехал даже Пушкаш из Испании. Толстый, пузатый. Так вот мы его не атаковывали, и он показал потрясающую технику. Левой ногой работал, как клюшкой. Выдавал такие передачи! И ни разу (!) не ошибся. Ему идет высокая, через все поле, свеча. Вроде он ничего и не сделал, а мяч плюхнулся ему на подъем, так и прилип. Что тут было: весь стадион просто встал и — овации. Гром!
Сыграли 2:2. У нас руководителем был Лева Яшин.
Ведь если ветерану дать возможность принять и обработать мяч, это же действительно удовольствие!
* * *
На поле — да, двое остались. А так… Миша Булгаков из окна выбросился, покончил с собой Толя Солдатов. Загадочная смерть у Миши Огонькова — нашли мертвым дома, в туалете. Лисицын, вратарь, повесился. Но он и прежде был нездоров, когда играл. Раз в месяц — депрессия, пару дней… мы это видели по его глазам. У других тоже — Саша Прокопенко в Минске просто спился, умер, как и Воронин. Молодые все люди. Конечно, не выдержали этого перехода, когда были всем нужны, — и вдруг…
Брат Алеши Абрамяна Фурман, вратарь, погиб в автокатастрофе, Степания — вратарь тбилисцев — погиб в автокатастрофе. Маргания, мой друг, погиб в автокатастрофе. Дараселия нашли только на тринадцатый, кажется, день — автокатастрофа, он упал в ущелье. Но надо сказать правду — в этих смертях нет каких-то социальных и других причин. И в Грузии, и в Армении руководители заботятся о своих кумирах: кого — директором ресторана, кого — на бензоколонку. Там смерть из-за несчастных случаев.
* * *
В прошлом году Виктор Царев пригласил меня сыграть за ветеранов, ему исполнилось 60. «Выйди хоть минут на 15—20». Мастера «Спартак» — «Динамо» играли перед нами календарную встречу на первенство страны. Они — в семь вечера, а ветераны — в девять. Ну, я вышел. Минуты две прошло, я слышу с южной трибуны чей-то голос, как много лет назад:
— Симонян! Бегать надо!
Такое знакомое, родное. Всем — кричали: «Бобров, бегать надо!», «Стрельцов, бегать надо!»
Ах, как мне захотелось подойти к южной трибуне:
— Если б я мог бегать, я бы играл не в девять, а в семь.
Игорь Нетто, Юрий Войнов, Константин Крижевский, Михаил Месхи, Олег Макаров, Алексей Гринин, Лев Иванович, да, конечно, Лев Иванович. Легендарные были люди.
Какие пары! Банишевский — Маркаров, Мустыгин — Малофеев, Иванов — Стрельцов, Стадник — Красницкий, Зинченко — Проскурин.
А еще помню атаку молдаван пятидесятых годов: Булкин, Бутылкин и Колбасюк…
Кажется, можно дотронуться до каждого денька-денечка, стоит лишь протянуть руку. Пацаны спорят, кому стоять за воротами Яшина — подавать мячи.
— Что же вы спорите, вон за другими воротами пусто.
— А когда мы Яшину мячи подаем, он всегда «спасибо» говорит.
Футбольный марш, команды выбегают и выстраиваются в полукруг. Приветствия. И цветы друг другу. Обязательно — цветы.
…Мы договорились с Симоняном — «Палычем», «Никитой» — что когда-нибудь сходим вместе на старенькое уютное «Динамо», посмотрим игру — что и как теперь?
Это будет уже чье-то другое воспоминание.
1992 г.